Неточные совпадения
И никому из присутствующих, начиная с священника и смотрителя и кончая Масловой, не
приходило в голову, что тот самый Иисус, имя которого со свистом такое бесчисленное число раз повторял священник, всякими странными словами восхваляя его, запретил именно всё то, что делалось здесь; запретил не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним людям называть учителями других людей, запретил молитвы
в храмах, а велел молиться каждому
в уединении, запретил самые
храмы, сказав, что
пришел разрушить их, и что молиться надо не
в храмах, а
в духе и истине; главное же, запретил не только судить людей и держать их
в заточении, мучать, позорить, казнить, как это делалось здесь, а запретил всякое насилие над людьми, сказав, что он
пришел выпустить плененных на свободу.
В почти совершенно еще темном
храме Вихров застал казначея, служившего заутреню, несколько стариков-монахов и старика Захаревского. Вскоре после того
пришла и Юлия. Она стала рядом с отцом и заметно была как бы чем-то недовольна Вихровым. Живин проспал и
пришел уж к концу заутрени. Когда наши путники, отслушав службу, отправились домой, солнце уже взошло, и мельница со своими амбарами, гатью и берегами реки, на которых гуляли монастырские коровы и лошади, как бы тонула
в тумане росы.
— Хорошо все это, словно во сне, так хорошо! Хотят люди правду знать, милая вы моя, хотят! И похоже это, как
в церкви, пред утреней на большой праздник… еще священник не
пришел, темно и тихо, жутко во
храме, а народ уже собирается… там зажгут свечу пред образом, тут затеплят и — понемножку гонят темноту, освещая божий дом.
Егор Егорыч
в этом случае имел
в виду показать Сусанне Николаевне кельнский собор, заранее предчувствуя,
в какой восторг она
придет от этого
храма, и ожидание его вполне оправдалось; случилось так, что
в Кельн они приехали к обеду и
в четыре часа отправились
в собор, где совершалось подготовление к первому причащению молодых девушек.
Вся Слобода
пришла в движение. Церковь божией матери ярко осветилась. Встревоженные жители бросились к воротам и увидели множество огней, блуждающих во дворце из покоя
в покой. Потом огни образовали длинную цепь, и шествие потянулось змеею по наружным переходам, соединявшим дворец со
храмом божиим.
— Ты гляди, — говорит, — когда деревенская попадья
в церковь
придет, она не стоит, как все люди, а все туда-сюда егозит, ерзает да наперед лезет, а скажет ей добрый человек: «чего ты, шальная, егозишь
в Божьем
храме? молись потихонечку», так она еще обижается и обругает: «ишь, дурак, мол, какой выдумал: какой это Божий
храм — это наша с батюшкой церковь».
Пришли люди, прикосновенные к постройке
храма Христа спасителя,
пришел адвокат, выигравший какое-то волшебное дело и сейчас же поспешивший сделаться «барином»; наконец, появился грек, который, поселившись
в версте от меня, влез
в нашу скромную сельскую церковь и выстроил себе что-то вроде горнего места, дабы все видели как он, Самсон Дюбекович, своего бога почитает.
Ибо, видишь ли,
в жизни нет настоящего, законного хозяина; не
пришёл ещё он, и неизвестно мне, как распорядится, когда
придёт, — какие планы утвердит, какие порушит и какие
храмы станет возводить?
Нечего и говорить, что такие знаки благоволения окончательно привели
в восторг Володю, и, покрасневши до макушки своих кудрявых волос, он, разумеется, прерывающимся от волнения голосом обещал
прислать и карточку и написать письмо и, расставшись затем с англичанкой, побежал
в свою каюту и стал рассматривать карточку с тем благоговейным восторгом, с каким один сингалезец
в Сингапуре глядел
в храме на статую Будды.
Я
пришел в большой восторг от легкого фасада этого грациозного
храма и особенно от вида, который отсюда открывается на Подол и пологую часть заднепровья.
Небольшая, но красивая и богатая институтская церковь сияла золоченым иконостасом, большими образами
в золотых ризах, украшенных каменьями, с пеленами, вышитыми воспитанницами. Оба клироса пока еще пустовали. Певчие воспитанницы
приходили последними. Я рассматривала и сравнивала эту богатую по убранству церковь с нашим бедным, незатейливым деревенским
храмом, куда каждый праздник мы ездили с мамой… Воспоминания разом нахлынули на меня…
Вдруг,
в июле месяце 1761 года, из Тамбова
пришло известие, что князь Сергей Сергеевич скончался. Он был убит ударом молнии при выходе из часовни, находившейся
в храме в Луговом и переделанной им из старой, много лет не отпиравшейся беседки. Из Тамбова сообщали даже и легенду об этой беседке и историю ее самовольного открытия покойным князем. Сделалось известно также и его завещание. Понятно, что подобного рода смерть заставила долго говорить о себе
в обществе.
Шумский
пришел в церковь. Служба только что началась. Его поразил необыкновенный напев иноков Юрьева монастыря — они пели тихо, плавно, с особенными модуляциями. Торжественно и плавно неслись звуки по
храму и медленно замирали под высокими его сводами. Это был не гром, не вой бури, а какой-то могущественный священный голос, вещающий слово Божие. До глубины души проникал этот голос и потрясал все нервы.
Тогда из развалин построю
храм живому богу: пускай народы
придут издалече поклоняться ему
в этой огромной пустыне!
Чем-то совсем европейским и грандиозным пахнуло на Вадима Петровича под куполом
храма: пышная роскошь украшений, истовость всего тона, простота и ласкающая гармония целого. Ему не захотелось ни к чему придираться. Он отдавался общему впечатлению и, уходя, дал себе слово
прийти сюда утром изучить все
в деталях.
Про Христа, выгнавшего из
храма быков, овец и продавцов, должны были говорить, что он кощунствует. Если бы он
пришел теперь и увидал то, что делается его именем
в церкви, то еще с большим и более законным гневом наверно повыкидал бы все эти ужасные антиминсы, и копья, и кресты, и чаши, и свечи, и иконы, и всё то, посредством чего они, колдуя, скрывают от людей бога и его учение.